Военная разведка: "Мы похищаем по ночам людей, а потом их уничтожаем. Чеченцы — сволочная нация. Есть, конечно, и среди них хорошие люди, но большинство — уроды"

Человек из другого ущелья. Беседа в бронетранспортере с начальником разведки по дороге на Дуба-Юрт

Вадим Речкалов, Другое ущелье, Чечня

Разведчики уничтожают боевиков без суда

Чечню вернули в мирную жизнь раньше, чем отвоевали. С утра до вечера в республике идёт "политический процесс", уже появились кандидаты на пост президента. А с наступлением сумерек и до первых лучей солнца здесь, как и прежде, идёт война. Слова политиков не имеют ничего общего с действиями военных. Первые говорят, вторые убивают. Корреспонденты "Известий" побывали в одном из специальных разведывательных подразделений Министерства обороны в горной части южной Чечни. Главная задача разведчиков — поиск и уничтожение боевиков. Без суда. Как на войне.

Разведку унизили. Приказали отконвоировать две "Нивы" с сельским начальством на совещание в Дуба-Юрт.

— Это обязанность местных ментов, — злится начальник разведки. — За что им платят по 15 тысяч!

Начальнику разведки 36 лет. Полковник. Окончил факультет спецназа Каменец-Подольского военного училища, Академию им. Фрунзе. В Чечне с перерывами на отпуска и учебу воюет с января 1995-го. В общей сложности два года. Специалист по диверсиям. Позывной "Хмурый".

- Почему "Хмурый"?

— Улыбаться не люблю...

Механик-водитель разогревает БРДМ (боевая разведывательно-дозорная машина). Связист проверяет радиостанцию.

— Залезайте в броню, — командует нам Хмурый, — в дороге и побеседуем. Можете пользоваться диктофоном, но никаких фамилий, только позывные. Общие планы не снимать. Моё лицо тоже. Лица бойцов — с их согласия. И ущелью, где мы стоим, придумайте другое название.

Другое так Другое. Внутри БРДМ, кроме нас и Хмурого, пулеметчик Маугли и механик Бумеранг. Сверху на броне, подложив под себя резиновые коврики, уселись Слон, Комсорг и Патриот.

Позывной каждый выбирает сам.

В машине Хмурого висят портреты его кумиров. Двух противников. Двух основателей воздушно-десантных войск в армиях своих государств. Советского генерала Василия Маргелова и Курта Штудента — генерала люфтваффе.

— Все десантники в мире — братья, — говорит Хмурый. — В первую очередь меня интересует профессионализм. И советские, и немецкие десантники были хорошими солдатами.

- Вы бы могли воевать не за Россию?

— Только за большие деньги. И только сейчас. А в советское время ни за что бы не пошел. Это было общество социальной справедливости. А сейчас я не чувствую себя гражданином своей страны. России как таковой не существует. Сброд!

- Зарплату вам с января задерживают, России нет, за что вы тогда здесь воюете?

— За русский народ. За его малую часть, которая ещё сохранилась. Для меня русский народ — это мои солдаты.

- А с кем воюете?

— С теми, кто не хочет жить в России по нашим русским законам , не хочет молиться нашей вере. Чеченцы — сволочная нация. Есть, конечно, и среди них хорошие люди, но большинство — уроды. Испокон веков они жили грабежами и убийствами. У них это в крови. Даже своих крестьян они считают лохами. Кто в Чечне уважаемый человек? Тот, кто бабки в Москве крутит, или имеет сотню рабов, или на худой конец бегает по горам с автоматом. Нормальные чечены, те, что обрусели, отсюда уже сбежали. А вся зараза идёт с гор. Кто сейчас воюет? Или молодежь тупорылая, поколение пепси, которая в этих двух войнах выросла. Или те, которые уже столько крови налили, что им деваться некуда.

- Сколько боевиков в Другом ущелье?

— Около трёхсот, рассредоточенные мелкими группами по 5-10 человек. И пока здесь стоят войска, серьёзной силы они не представляют и занимаются только мелкими диверсиями. Самих боевиков мы слабо контролируем, но территорию контролируем нормально. Поэтому они не могут действовать крупными группами. Их сразу заметят и уничтожат. Если же отсюда вывести войска, боевики соберутся мгновенно. Все захватят, а несогласных передавят как вшей.

- Если бы вам пришлось принимать решение, как бы вы справились с проблемой Чечни?

— Я бы заварил такую спецуху. Для начала бы уничтожил всю верхушку. Любыми путями. Подстрелил бы или взорвал. Свалил бы это все на ваххабитов, а потом поделил бы Чечню между Ингушетией, Дагестаном и Ставропольским краем. Такой республики не должно быть. Она должна раствориться среди России, а чеченцев надо ассимилировать.

- Вы же сами сказали, что русский народ в основном сброд. В ком растворять-то?

— Дайте нам веру в будущее, и мы перемелем всех.

"Убить не задумываясь!"

- Чеченское общество надо просеять, — продолжает Хмурый. — Они выступают против зачисток, жалуются, что у них пропадают родственники. Но это же не просто так. Нормальные люди в Чечне не пропадают. Пропадают уроды, которых нужно уничтожать, вычищать.

- Это вы похищаете по ночам людей и потом уничтожаете?

— Процентов 30 из них похищены и убиты в результате криминальных разборок между самими чеченцами. 20 процентов — на совести боевиков, которые уничтожают тех, кто сотрудничает с федеральными властями. А процентов 50 уничтожаем мы. С нашим продажным судом просто нет другого выхода. Если пойманных боевиков, как положено, ловить и отправлять в следственный изолятор "Чернокозово", их очень скоро родственники выкупят. Такими методами мы стали действовать, когда основные группы боевиков в горах были уже уничтожены. Войска встали. Поприезжали прокуроры, стали заниматься ерундой, типа мир устанавливать. Все должно быть подкреплено доказательствами и т.д. Допустим, у нас есть оперативная информация что человек бандит, руки по локоть в крови. Приезжаем к нему с прокурором, а у него дома ни одного патрона нет. За что его арестовывать? Поэтому уничтожать боевиков под покровом ночи — это самый эффективный способ войны. Они этого боятся. И нигде не чувствуют себя в безопасности. Ни в горах, ни дома. Крупные операции сейчас не нужны. Нужны операции ночные, точечные, хирургические. С беззаконием можно бороться только беззаконными способами.

- Вам нравится этот способ?

— Не всегда. Под это дело иногда и невинные люди попадают. Чеченцы же сейчас власть делят, бывает, и оговаривают друг друга. А когда мы узнаем правду, оказывается, что уже поздно что либо исправить. Человека нет.

- Какими качествами должен обладать человек, чтобы попасть в ваше подразделение?

— Он должен уметь подчиняться, не пить водку и в любой момент убить не задумываясь. Был случай, когда меня прострелили в нескольких местах только потому, что у бойца задрожали руки. Я стал ему помогать, упустил из внимания свой сектор и был ранен.

- Вам трудно убивать людей?

— Очень трудно. Противно сознавать, что ты лишаешь человека жизни.

- Но вы это преодолели?

— Ненависть помогла. Первого убил в бою ещё в первую войну. Он целился в меня, но я выстрелил первым. Когда убиваешь в бою издалека — это не совсем убийство. Убийство — когда видишь лицо того, кого убиваешь. Со мной это случилось уже во вторую кампанию. Мне пришлось убить одного боевика прямо на базе. Ему было 15 лет. Он прибежал домой из леса. Отдохнуть, погреться. Зима эта очень тяжелая была. Автомат бросил рядом и спал без задних ног. Тут мы его и взяли. Его даже бить не надо было. Сам показал, где база. Он отвечал в отряде за продовольствие. У них ведь как — один, например, отвечает за оружие, другой за боеприпасы, третий за обмундирование. И каждый прячет своё в тайне от других в целях конспирации. У этого был закопан здоровенный бидонище сухого мяса, бочка супов "Роллтон", бочка сахара с конфетами. Мы что смогли уперли с собой. А остальное покрошили, порезали, бросили. И вот этого мальчишку мне было трудно убить. Я заставил его закапывать яму, чтобы он отвернулся, чтобы в глаза ему не смотреть. И пристрелил его в спину.

- Его можно было перевоспитать или он был уже неисправим?

— Наверное, можно было. Если поместить его в нормальное общество, дать образование. Но он уже был приговорен. Мы не могли оставлять свидетеля.

- А как его звали?

— Ой, не помню.

Игра в войну

- Ваши родители гражданские люди. А вы почему стали военным?

— С детства нравилось в войну играть. Класса до восьмого играли. Я всегда был командиром. Умел принять решение, перехитрить. Когда пришла пора идти в армию, дал взятку военкому, чтобы в Афган попасть. Я после школы шофёром работал. Заехал как-то на своём "Камазе" в военкомат поинтересоваться насчет повестки. А военком мне говорит: привези мне машину леса, я тебе отсрочку сделаю. Нет, отвечаю, я в армию хочу. Ну тогда, говорит, я тебя за машину леса в самые лучшие войска отправлю. Куда пожелаешь. ВДВ, говорю, Афганистан. Ударили по рукам, привез я ему этот лес, а он моей матери позвонил. Мол, сын у вас хороший, к армии подготовленный, в Афганистан просится, вы не против? Короче, пришлось мне в Германии служить.

"Нивы" с сельским начальством скрылись за поворотом.

— Бумеранг, ищи место для разворота, — скомандовал Хмурый. — Возвращаемся на базу. Дальше они сами доедут.

P.S.

— Ладно, хватит. Я вам уже на два Гаагских трибунала наговорил.

- Зачем вы нам все это рассказали?

— Устал я от беспредела. Может, люди прочитают статью и что-то сдвинется в их уродских мозгах. Нельзя так. Я здесь не то чтоб совсем свихнулся, но что-то важное в себе погубил. Человека убить как два пальца... Ничего не чувствую.