Битва за мирный атом. Кому нужна «спецоперация» Счетной палаты
Власть решила заменить "неправильных" энтузиастов "ползучей приватизации" ядерного запаса страны "правильными", то есть своими
Битва за мирный атом. Кому нужна «спецоперация» Счетной палаты
Иосиф Гальперин
Экс-министры — Евгений Адамов |
В феврале исполняется десять лет знаменитому российско-американскому соглашению «ВОУ-НОУ». Напомним, что по нему высокообогащенный уран (ВОУ), высвобождающийся из подлежащего уничтожению ядерного оружия, перерабатывается в низкообогащенный (НОУ), пригодный к использованию в ядерной энергетике Соединенных Штатов. Похоже, однако, что юбилей основательно подпорчен очередным разгоревшимся вокруг «ВОУ-НОУ» скандалом. Скандал начался после того, как Счетная палата Российской Федерации проверила порядок поступления валютной выручки от реализации нашего урана.
Правда, Счетная палата не нашла очень уж серьёзных финансовых нарушений в деятельности Минатома и акционерного общества «Техснабэкспорт», осуществляющего по поручению министерства продажу урана. Внимание ревизоров привлекло зачисление выручки в бюджет не по надлежащему коду. Реальной потерей для казны стали 4,4 миллиона рублей, которые ушли на оплату комиссионных банку при конвертации валюты. Ещё обнаружили 309,4 тысячи рублей собственных средств – процентов по банковским остаткам, – своевременно не отправленных в казну. Смутило Счетную палату и перечисление авансом денег американцам для постройки ими контейнеров для урана. Впрочем, представители «Техснабэкспорта», похоже, почти убедили аудиторов, что таким образом бюджет даже сэкономил.
Есть серьёзные основания полагать, что проверка была затеяна вовсе не для того, чтобы изобличить «Техснабэкспорт» в нерачительном использовании четырёх с лишним миллионов рублей. С помощью Счетной палаты власть решила осадить энтузиастов «ползучей приватизации» ядерного запаса страны. Или, что ещё вероятнее, столкнуть с этой стези «неправильных», с точки зрения властей, фигурантов, заменив их «правильными», то есть своими.
Минатом России сам ураном не торгует, для этого есть ОАО «Техснабэкспорт», его исполнительный агент. Минэнергетики США тоже не само организует поступление в страну контейнеров с НОУ и продвижение их в сторону АЭС. Исполнительный агент американского правительства – «Обогатительная корпорация Соединенных Штатов» (USEC). Все было относительно спокойно до 1996 года, пока правительство США не решило USEC приватизировать. Тогда же было принято решение освободить компанию от обязательств по оплате российского сырья и оставить за нею лишь оплату услуг российских радиохимиков, превращающих оружейный уран в энергетический. Корпорации разрешили ежегодно определять квоты продаж без права пролонгации на следующий год. Сделки с покупателями российского урана приостановились, он стал оседать на складах. Пока оформлялись новые отношения с американским посредником, у Минатома появились возможности для проявления коммерческой жилки.
и Виктор Михайлов |
Новый порядок формирования квот и цен начал действовать с 1998 года. Тогда в России и развернулась борьба вокруг исполнения соглашения «ВОУ-НОУ». Минатому пришлось искать посредника для продажи природной компоненты в США. Часть экспертов Минатома предлагала заключить сделку с главным игроком ядерного рынка – франко-канадским консорциумом «Комеко-Кожема». Группа товарищей во главе с одним из отцов-основателей соглашения «ВОУ-НОУ», к тому же действующим министром атомной энергетики Виктором Михайловым, напротив, от сделок через «Комеко-Кожема» предостерегала. И предлагала договориться с новым трейдером – доселе не известной на рынке компанией «Плеадис». Формальным аргументом для столь рискованной с точки зрения бизнеса стратегии служила декларация независимости от монополиста: «Комеко-Кожема» контролировал порядка 70 процентов рынка урана.
Разумеется, кипение страстей вокруг выбора посредников не было борьбой идей в чистом виде. На самом деле интрига подогревалась вполне меркантильными интересами отечественных финансистов и рекрутированных ими специалистов. На «Комеко-Кожема» ставил «Альфа-банк». С именами атомного министра Михайлова и в особенности заместителя генерального директора «Техснабэкспорта» Алексея Лебедева ассоциировался «Национальный резервный банк». Его президент, Александр Лебедев, приходился техснабэкспортовскому начальнику младшим братом.
Президент «Плеадис» Александр Шустерович, кроме прочего, занимался изданием отраслевых журналов Российской Академии наук на английском языке. В академических кругах он и познакомился с тогдашним главой Минатома Виктором Михайловым. Министр прослыл столь яростным лоббистом интересов «Плеадис», что в результате, как говорят, и вынужден был пересесть в кресло зама. В Минатом пришел Евгений Адамов. Вместе с ним в ведомство возвратилась традиционная ориентация. Тем временем «Плеадис» на паях с «Техснабэкспортом» стала владельцем швейцарской фирмы GNSS (Global Nuclear Services and Supply), которая до сих пор остается прямым агентом Минатома на западных рынках. Проект «ВОУ-НОУ» ожидали новые потрясения.
Глава Минатома Александр Румянцев |
Ядерное сырье упало в цене. Покупатель не хотел придерживаться прежних договоренностей, и только в августе 2001 года, уже при теперешнем министре Александре Румянцеве, постановление правительства России разрешило снижать цену за вывозимый уран, что позволило 15 ноября внести изменения в контракт. За оставшиеся до конца года полтора месяца, используя привлекательность сниженных цен, «Техснабэкспорт» продал больше половины годовой квоты, причём квота западных посредников была в итоге превышена на 200 тонн, а «родной» посредник GNSS вместо квотных 1500 тонн сумел реализовать только 885.
Валерий Гальченко, председатель подкомитета Госдумы по взаимодействию со Счетной палатой, предваряя парламентские слушания по результатам аудита, заявил, что у него «создается впечатление, будто «Техснабэкспорт» занял место правительства, а «урановые» деньги работают на кого угодно, только не на федеральный бюджет». Видимо, он имел в виду, что выручка от проданного помимо соглашения урана делилась на совещаниях в Минатоме, при этом «Техснабэкспорт» получал иногда комиссионные, намного превышающие положенное ему по сделке «ВОУ-НОУ». Например, по контракту на поставку урановой продукции с компанией GNSS – швейцарской «дочкой» «Техснабэкспорта» – получена валютная выручка 27,8 млн. долларов США. От данной поставки ОАО «Техснабэкспорт» получило 9 млн. долларов, что составляет 32,4 процента от валютной выручки.
В основе механизма получения «сверхплановых» комиссионных лежит то, что до февраля 2001 года Минатом и «Техснабэкспорт» не имели договора о передаче в пользование федеральной собственности – ядерных материалов – и действовали на основании договора о подряде. По таким же договорам ОАО вело дела и с отдельными предприятиями, иногда возникали дополнительные услуги – отсюда и комиссионные. Что именно делили на совещаниях в Минатоме? Прибыль от продажи переработанного урана, купленного за границей. Иногда ОАО из своих средств оплачивало предприятиям работу, а внешнеэкономическую выручку зачисляло на свои счета. В результате 65 процентов от продажи получало предприятие, а 35 – «Техснабэкспорт». Случалось, что сырье при посредничестве ОАО вообще не пересекало госграницу, партнёры договаривались между собой, а выручка от иностранного заказчика попадала в тот же акционерный карман.
Распределение выручки по простому протоколу, подписанному по итогам внутриведомственного совещания, соблазнительно высокие комиссионные – все это стало возможно потому, что не выполняется Федеральный закон «Об использовании атомной энергии», согласно которому ядерные материалы подлежат государственному учету и контролю на федеральном уровне. В декабре 2000 года постановление правительства определило, что формой контроля и учета должен стать регистр ядерных материалов, который следовало вести Минатому. Регистр, в свою очередь, подлежал учету в реестре федерального имущества. Ничего этого нет и по сей день. ОАО «Техснабэкспорт» осуществляет продажу федеральной собственности – ядерных материалов – без свидетельства о внесении ядерных материалов в реестр федерального имущества. А руководитель департамента Минатома Александр Медведев публично настаивает на том, что ядерные материалы – это потребляемое вещество, которое применяется в энергетике, как уголь или вода, следовательно, оно относится не к основным, а к оборотным средствам. Его коллега Владимир Смирнов, генеральный директор «Техснабэкспорта», с ним полностью солидарен. «Ядерные материалы – не системно-законодательное, а физическое понятие», – заверяет один из тех, кому государство доверило урановую сделку века.
Вот так у нас физики шутят. Созданное на предприятиях ВПК тремя поколениями людей – это, оказывается, не федеральная собственность, а «понятие». Технократическая казуистика маскирует основную проблему торговли делящимися ядерными материалами. Если они – оборотные средства, то выручку за их продажу можно делить как угодно. А потом жди, пока госпредприятия (сто процентов акций «Техснабэкспорта» принадлежат государству) отпишут хозяину дивиденды. Если же они – федеральная собственность, то прибыль – в федеральный бюджет. Подкомитет Гальченко предлагает её учесть в проекте бюджета на следующий, 2004 год. Но в последнем случае и вся торговля урановым товаром будет подчиняться такому же строгому регламенту, как «ВОУ-НОУ». А значит, будет и столь же неинтересна с точки зрения индивидуальной коммерции.
Разорвать этот порочный круг решили старым добрым кадровым способом. Давно замечено, что если верховная власть строит систему по принципу «государство – это я», то управляющие ключевыми отраслями, в коих сосредоточен национальный интерес, назначаются из числа тех, кто не по должности, а лично предан первым лицам. Кадровые перестановки, которые в последнее время происходят в структурах Минатома, вполне вписываются в эту схему. Что же до «спецоперации», проведенной Счетной палатой, то она была своего рода идеологическим обеспечением смены управленческой команды в недрах атомного ведомства. Дескать, кризис назрел, нужен приток свежих сил... Силы эти не замедлят себя проявить.
92-й элемент
Всякий раз, когда речь заходит о конверсии ядерных технологий, специалисты начинают сыпать странными терминами: уран «оружейный» и «гражданский», уран «природный» и «энергетический»... В результате можно вообразить, что на свете существует множество разных уранов.
В общем-то, так оно и есть – 92-й элемент таблицы Менделеева представлен несколькими изотопами, атомы которых имеют разное число нейтронов в ядре и разный атомный вес. В соответствии с ним эти изотопы и называют: уран-232, уран-236 и т. д. Все, что мы обычно вспоминаем при слове «уран», – распад атомов, цепная реакция, атомный взрыв и атомная энергетика – связано в основном с одним изотопом – ураном-235.
В том уране, что извлекается из руды, его чуть больше 0,7 процента. Почти все остальное – это уран-238, атомы которого не хотят распадаться ни сами по себе, ни даже при попадании нейтрона, рождённого при распаде атома урана-235. При таком соотношении изотопов цепная реакция невозможна – это все равно что пытаться топить печку смесью, где на каждый кусок угля приходится сотня булыжников. Поэтому-то даже самые богатые урановые месторождения не взрываются. И поэтому же любая переработка урана, будь то для атомной бомбы или для энергетического реактора, включает «обогащение» – изменение изотопного состава.
Разделить атомы, химические свойства которых идентичны, а разница в весе немногим больше одного процента, легко только в теории. Ядерные державы перепробовали несколько технологий. Самой пригодной из них оказалось превращение урана в газообразные соединения и последующее разделение их с помощью специальных центрифуг. Это позволяет получить изотопную смесь с практически любой долей урана-235. В реакторном топливе она обычно составляет 3-4 процента (запустить цепную реакцию можно и в более бедной смеси, но тогда она слишком быстро затухнет). А если поднять её до 20 процентов, из получившейся смеси в принципе можно сделать бомбу.
Процесс обогащения чрезвычайно дорог. В ядерной энергетике на него приходится больше половины всех затрат на получение топлива – от извлечения руды из недр до загрузки топливной сборки в реактор. Многие страны-энтузиасты «мирного атома» – например, Япония, Австралия, Южная Корея – вовсе не имеют собственного обогатительного производства, покупая готовое топливо у «старых» ядерных держав.
Что же до ВОУ и НОУ, то их тоже отличает содержание изотопа урана-235: 3-5процентов – энергетический, он же «гражданский», низкообогащенный (НОУ), 20 и более процентов – «оружейный», или высокообогащенный (ВОУ). Впрочем, обогащение реальной ядерной взрывчатки гораздо выше – около 90 процентов урана-235. Десятки лет обогатительные производства ядерных стран непрерывно нарабатывали ВОУ, которым начинялись все новые боеголовки. В одни годы их делали больше, в другие – меньше, выслужившие свой срок снимали и демонтировали. Но «делящиеся материалы» (общее название для оружейного урана и плутония, который использовался в других типах боеприпасов) не уничтожались. До появления на свет соглашения «ВОУ-НОУ» их просто перегружали в новые, более совершенные боеголовки.
Как ВОУ в НОУ превращали и зачем это понадобилось
Борис Стафилин
В июле 1991 года уходящий с политической карты мира СССР заключил последний в своей истории договор с США по стратегическим вооружениям. Его принципиальное отличие от предшествующих в том, что этот документ предусматривал не только ограничение, но и сокращение ядерных арсеналов. Каждая из сторон обязывалась снять с вооружения и необратимо ликвидировать тысячи боевых зарядов. Тут же, правда, выяснилось, что демонтаж боеголовок не может считаться «необратимой ликвидацией» – вместо утилизованного боеприпаса можно довольно быстро собрать новый. Поэтому в октябре того же, 1991 года американский атомщик Томас Нефф предложил разбавлять предназначенный к ликвидации оружейный уран природным и в таком виде «сжигать» в реакторах АЭС. По тому, как быстро эта идея – в виде слогана «Мегатонны в мегаватты» – воплотилась в конкретные соглашения, можно догадаться, каких размеров камень свалился с души у политиков по обе стороны Атлантики.
Уже в августе 1992 года США и Россия, на которую к тому времени легли ядерные обязательства СССР, заключили рамочное соглашение о взаимной переработке оружейного высокообогащенного урана (ВОУ) в предназначенный для энергетических реакторов низкообогащенный уран (НОУ). А 18 февраля 1993-го появилась на свет межправительственная договоренность, известная теперь как соглашение «ВОУ-НОУ». Спустя год был заключен первый коммерческий контракт между уполномоченными агентами сторон: ОАО «Техснабэкспорт» и «Обогатительной корпорацией Соединенных Штатов» (USEC) – государственной компанией, созданной специально для реализации соглашения «ВОУ-НОУ». Окончательно схема выглядела так: США поставляют в Россию природный уран, который на предприятиях Минатома смешивается с ВОУ. Получившийся НОУ возвращается в США и поступает в распоряжение USEC, которая расплачивается с Россией и, в свою очередь, продает НОУ американским АЭС по ценам свободного рынка.
Все это выглядит запутанным и неэффективным: зачем дважды гонять большие объёмы радиоактивного груза через океан и почему нельзя сжигать НОУ в российских реакторах? На самом деле эта схема представляет собой хитроумную комбинацию, позволяющую обойти целый ряд трудностей – как объективных, так и чисто политических.
Конечно же, россияне в принципе могли бы сами «разбавлять» оружейный уран и использовать на АЭС. Но это вряд ли устроило бы американцев. Дело в том, что отечественная ядерная энергетика всегда была (и остается сегодня) одним из «цехов» ядерного оружейного комплекса. И электричество, вырабатываемое российскими АЭС, было лишь побочным производством. Главным же продуктом их реакторов остается плутоний, образующийся в ядерном топливе в ходе его горения и извлекаемый затем из отработанных реакторных сборок. А плутоний тоже используют в качестве ядерной взрывчатки. Хотя тут правильнее было бы сказать не «тоже», а «исключительно». Никакого другого применения этот элемент до сих пор не нашел.
Американцы, чья атомная энергетика, довольно жестко разграниченная с производством ядерного оружия, рассматривает плутоний только как особо вредный и опасный побочный продукт, с большим подозрением относятся к любым технологиям переработки отработавшего ядерного топлива. По их мнению, единственное, что с ним можно делать, – это растворять в жидком стекле до безопасных концентраций и отправлять получившиеся блоки на вечное хранение глубоко под землю. Платить же за переработку одной ядерной взрывчатки в другую американцы точно не стали бы.
Кстати, вопрос об оплате беспокоил партнёров ничуть не меньше, чем судьба ядерных материалов. С одной стороны, всем было ясно, что в России денег на столь масштабную работу нет. С другой – американским политикам было довольно трудно объяснить своим избирателям, почему они должны оплачивать ликвидацию не только собственных боезарядов, но и арсеналов бывшего противника. Предполагалось, что принятая схема позволит финансировать проект по принципу «и волки сыты, и овцы целы»: американское государство ничего не платит, российское – зарабатывает, а АЭС, на чьи деньги работает весь этот хитрый политико-технолого-финансовый механизм, тратят не больше того, что они тратили бы и прежде.
Нельзя сказать, что затея не удалась, но её реализация не раз останавливалась. То из-за приватизации USEC и последующего отказа дотировать работы по соглашению, то из-за несоответствия цен, заложенных в контракте, непрерывно падающим мировым ценам на уран, то из-за нестыковок соглашения с внутренними нормативными актами США. Кроме того, необходимость реализовывать конечный продукт на свободном рынке определила предельные объёмы переработки – не более 30 тонн ВОУ в год, хотя российские мощности – по крайней мере, по утверждению Минатома – позволяют перерабатывать вдвое больше. Однако 30 тонн начинки списанных российских боеголовок обеспечивают уже 15 процентов мировых реакторных потребностей, и дальнейшее увеличение предложения приведет к падению цен на рынке ядерного топлива.
Впрочем, в редкий год реальные объёмы переработки подходили к 30-тонному потолку. С мая 1995-го по август 2002 года Россия, получив более 3 миллиардов долларов, переработала 155 тонн оружейного урана. К 2013-му та же судьба должна постигнуть ещё 410 тонн. То есть в среднем в год необходимо будет перерабатывать уже более 40 тонн, что явно превышает установленный потолок и, видимо, потребует либо продления срока соглашения, либо «предоплаты» из бюджета США. Тем не менее руководство Минатома и «Техснабэкспорта» не упускает случая сослаться на контракт «ВОУ-НОУ», как на пример исключительно эффективного решения, «рыночного подхода к глобальным проблемам человечества», конкурентоспособности российских ядерных технологий и вообще полезности ядерного ведомства для страны.
Это верно лишь отчасти. Хотя, согласно контракту, все средства за поставляемый в США НОУ должны поступать в федеральный бюджет, не ясна не только судьба этих денег, но и их влияние на те проблемы, для решения которых они, по словам руководства Минатома, предназначаются. Одной из первых неизменно называют экологическую реабилитацию территорий, загрязненных радиоактивными отходами. Речь, прежде всего, о территории комбината «Маяк» и водоемов Течинского каскада в Челябинской области, куда более полувека сбрасываются отходы «Маяка». Несмотря на заокеанское финансирование, состояние этих объектов и по сей день настолько плохо, что переполнило даже чашу терпения Госатомнадзора. Накануне Нового года он отозвал лицензию радиохимического комбината, через две недели её, правда, вернув.
Кроме того, деньги по соглашению «ВОУ-НОУ» искусственно улучшают финансовые показатели атомной отрасли. В частности, в 2001 году из 1,2 миллиарда долларов, полученных «Техснабэкспортом» от своих зарубежных партнёров, 750 миллионов составили доходы от реализации этого контракта. Независимые наблюдатели опасаются, что политическое руководство страны может принять решения о развитии ядерной энергетики исходя из этих завышенных показателей. Потом деньги за «разделку» бомб кончатся, а принятые под их влиянием проекты на десятки лет повиснут на шее страны.
До сих пор ни одно государство не соблазнилось готовностью России принять чужие ядерные отходы, зато федеральный бюджет уже финансирует строительство хранилищ и мощностей для переработки.
С широко закрытыми глазами. Вашингтон покрывает русские аферы. Из соображений национальной безопасности
Елена Соколова, Вашингтон
Десять лет тому назад политики из Вашингтона всеми силами убеждали специалистов-ядерщиков, что заключать с русскими широкомасштабную сделку по покупке урана хоть и не хочется, но необходимо. Зато сейчас программа «Мегатонны в мегаватты» – любимое дитя отвечающего за американскую ядерную отрасль Департамента энергетики. Пару месяцев назад в Вашингтоне пышно справили разрезание шеститысячной российской боеголовки. Представителей широкой общественности на приёме по этому случаю замечено не было. Зато был весь цвет атомного бизнеса, высокие военные чины и чиновничья элита. Сегодня история достижения и осуществления договоренности «Мегатонны в мегаватты» вписана в учебные планы американских университетов. И всё-таки в ней остаются белые пятна, вызывающие недоуменные вопросы. Раньше их не задавали из тактических соображений. Теперь проект так «забронзовел», что попытка подвергнуть программу «ВОУ-НОУ» критическому переосмыслению воспринимается здесь как намерение переписать новейшую историю.
Совершенно разная идеологическая «сервировка» программы «ВОУ-НОУ» в США и России – это как раз то, что особенно бросается в глаза. Российский Минатом подчеркивает коммерческую успешность этой программы, которую там часто и с удовольствием именуют «сделкой». При сем обыкновенно подчеркивают длительность контракта, говорят о нём, как о стабильном источнике валюты, которая поступает в казну в обмен на никому не нужные старые боеголовки. В Вашингтоне же в первую очередь говорят о национальной безопасности США, называя её главным мотивом процесса. У нищей и нестабильной России есть куча сокращаемых ядерных боеголовок и горы оружейного урана. Если уран не выкупать, то его или продадут на сторону, или оставят да наштампуют новых бомб. В интересах США сделать так, чтобы избавить русских от уранового бремени. Примерно так на доступном языке объясняют американскому налогоплательщику суть программы. К этому добавляют впечатляющий штрих – на российском уране сейчас работает около 70 процентов атомных станций США. Получается, что благородные цели достигаются не без общественной пользы.
Соображения национальной безопасности позволяли американским партнёрам Минатома частенько закрывать глаза на переговорные странности, финансовую нечистоплотность российского партнёра, а также непрозрачность процесса. Что для любого другого вида американского государственного бизнеса практически невозможно.
Главный подрядчик реализации программы в США, компания USEC, была специально создана государством под эту сделку ещё в 1992 году. Она сразу же попала под опеку Пентагона, кроме того, USEC строго контролировалась как администрацией президента, в частности Советом по национальной безопасности, так и конгрессом США. Ныне закупленный российский уран составляет 52 процента всего запаса урана USEC, и эта цифра возрастет до 60 процентов в этом году.
Примечательно, что общая сумма сделки специалистами USEC оценивается в 8 миллиардов долларов, а в официальных заявлениях российских «атомных» чиновиков фигурируют 12 миллиардов. В этом случае, как это вообще часто бывает, пессимистические оценки ближе к истине. С января 2003 года впервые за всё время действия договоренности «Мегатонны в мегаватты» начинают действовать новые, рыночные цены на российский уран. Прежние, завышенные тарифы на наш обедненный уран являются надводной частью большого айсберга информации, которая из стратегических соображений в США не разглашается. Американские спецслужбы все эти годы активно отслеживали большую игру первых лиц Минатома вокруг этого валютного потока и своевременно извещали своих политиков о всех метастазах коррупции, разрастающихся вокруг сделки в России. И можно только гадать, пытались ли политики использовать полученную информацию или компромат так и остался под сукном для упражнений аналитиков.
В прошлом году Департамент энергетики США проводил расследование, есть ли связь между особыми тарифами для USEC и одной консультационной фирмой из Питтсбурга. В газетах «Трибьюн» и «Лос-Анджелес таймс» сообщалось, что USEC заключила с неким консультантом по ядерным материалам из Питтсбурга контракт на 90 тысяч долларов сроком действия с января 2000 по март 2001 года. Консультантом оказался Марк Каушанский, бизнес-партнёр Евгения Адамова, министра по атомной энергетике России с 1998 по 2001 год. Их совместная консультационная фирма «Омега Лимитед» возникла в 1994 году, а жена Адамова, Ольга, была московским управляющим этой фирмы. Расследовавших эту историю интересовало странное совпадение: в то время когда Каушанский был консультантом для USEC, эта компания пыталась оказать давление на российскую сторону, дабы та изменила контрактную цену на уран. Дело дошло до слушаний в сенате США, где министр энергетики США Спенсер Абрахам признал, что его департамент расследует связь между работой Каушанского на USEC и ценовую политику на российский уран. И эти результаты могли весьма негативно повлиять на репутацию USEC как правительственного агента США в покупке российского урана.
Между тем говорят, что в Вашингтоне в правительственных и энергетических кругах отношения Каушанского с Адамовым были хорошо известны. Один адвокат, представляющий энергетические компании США, но пожелавший не называть публично своё имя, заметил, что «Адамов и Каушанский сами говорили, что любой, кто хочет заключать сделки с Адамовым, должен обращаться к Каушанскому». Адвокат утверждает, что «советовал своим клиентам не связываться с Каушанским, но в тех местах, которые посещал Адамов, почти всегда присутствовал Каушанский».
Чем закончилась проверка ведомством Абрахама этой связи, пока не ясно. Открытого отчета до сих пор не появилось. Вполне возможно, что очередной глава Минатома, министр Румянцев, который, кстати, очень популярен в Вашингтоне, попросил историю не раздувать. Так или иначе, очередной скандал вокруг русского урана пошел на пользу лишь конкурентам USEC. Они требуют от администрации Буша открыть возможности торговли ураном для других компаний, утверждая, что исключительное положение USEC удушает конкуренцию, ограничивает поставки урана и компрометирует национальную безопасность США. Джим Малоне, вице-президент занимающейся ядерным топливом корпорации «Экселон» из Чикаго, сказал, что «торговля материалами, извлеченными из разобранного в России ядерного оружия, не удовлетворяет ничьим интересам, кроме интересов самой USEC».
Если составить полный перечень подобных наблюдений за «странным» бизнесом USEC, опубликованных за последние годы в американской прессе, он получится весьма внушительным. Это и расценки, подписанные экс-министром Виктором Михайловым, и деятельность его доверенного лица – господина Шустеровича. Шустерович сначала выпускал русский «Пентхаус», а затем основал уже упоминавшуюся компанию «Плеадис». Это и история о том, что часть оплаты за российский ВОУ россияне получали тем же природным ураном, хранящимся на территории США. А его, согласно американским законам, вывозить не имели права. А потому и продали оптом по дешевке опять тем, на кого указал госдепартамент. Это и сообщение о том, что у российского министра Румянцева существует номер социального страхования США...
Обо всём этом были публикации в американских газетах. А в ответ – тишина. Ни грозных заявлений из конгресса, ни расследования независимых прокуроров. Стратегическая безопасность, высшие цели...
Мнение эксперта
Максим Шингаркин, координатор антиядерного проекта Greenpeace:
«Когда американское законодательство изменилось, наши продали с 30-процентной скидкой запасы природного составляющего топлива с американских складов и вошли во вкус.
Теперь природный уран продают и в рамках сделки, и вне её. Это «серый экспорт», из-за которого уже не раз возникали таможенные скандалы. Потому-то и не ведётся регистр ядерных материалов, хотя сама компьютерная программа создана, но заполнять её не торопятся – она помешает маневрам. Кто и в чью конкретно пользу маневрирует – может быть, станет ясно, когда узнаем, например, кто реально получил акции швейцарской «дочки» «Техснабэкспорта». Ведь, по данным 1998 года, «Техснабэкспорт» владел 51 процентом акций, а по нынешним данным Счетной палаты, у «Техснабэкспорта» в компании GNSS лишь 38,1 процента. Я думаю, мы сумеем заинтересовать депутатов Госдумы этим вопросом, и они сделают соответствующий официальный запрос».
Другие Питерцы
Алексей Макаркин
Фурсенко-сын (Минпромнауки) |
Питерское «братство» – это не только всем известные силовики и экономисты. Есть в нём те, кто не хочет афишировать свою близость к Путину. Они нацелены на экспансию в высокотехнологичные сферы. Прежде всего – в атомную.
Когда речь заходит о понятии «питерцы», чаще всего вспоминают о выходцах из Ленинградского УКГБ в окружении Владимира Путина. Реже – о либеральных интеллектуалах из питерской мэрии, которые ныне занимают ключевые посты в макроэкономическом блоке правительства. Но почти никогда – о «других питерцах». Эти не работали ни в КГБ, ни в мэрии, но были хорошо знакомы с будущим президентом ещё в 90-е годы, а в настоящее время занимают различные значимые посты в двух столицах. Имена Владимира Ковальчука, Андрея Фурсенко, Владимира Якунина, Владимира Смирнова и других людей этой генерации говорят многое лишь специалистам по исследованию современных политических и экономических элит.
Почему эти люди предпочитают оставаться в тени? Причин тому несколько. Во-первых, существует стереотип, что Путин «тянет» с собой из Питера свою клиентелу, которая прорывается к высоким должностям, используя свои связи с главой государства. «Другие питерцы» – люди образованные и самодостаточные. Они не просто адаптировались к условиям рыночной экономики, но и добились успеха ещё до избрания Путина президентом России. Намеки на то, что они своим возвышением обязаны совместному с Путиным членству в дачном кооперативе «Озеро» в 90-е годы, выглядят для них оскорбительными. Во-вторых, именно эта категория людей, успешных и амбициозных, старается не выносить на обозрение публики свою частную жизнь. В отличие от нуворишей 90-х они не склонны подчеркивать, что общались с «Самим», когда тот ещё не был никому известен. В-третьих, «дружба» с генсеком или президентом в ещё недавнем советском понимании подразумевала стандартный набор: баня, водка, коньяк, совместная охота. Понятно, что технократам из числа «других питерцев» (а среди них немало выходцев из научных кругов, докторов и кандидатов наук) вовсе не улыбается быть отождествленными с такой традицией.
Есть и четвертая причина нелюбви к саморекламе. В период массированного сброса компроматов на Путина в 2000 году их попытались «привязать» к известной тамбовской преступной группировке, играющей заметную роль в системе питерского криминала, и в придачу обвинить в злоупотреблениях при экспорте цветных металлов. Однако дальше версии дело не пошло. Система доказательств была слабой, факты подменялись гипотезами, подкрепленными завышенной оценкой возможностей «тамбовцев». Похоже, главным в этих публикациях было создание впечатления, что дыма без огня не бывает.
Неудивительно, что когда один московский журналист задал Владимиру Смирнову, которого наиболее часто «пристегивали» к этой группировке, вопрос о его партнёрах по кооперативу «Озеро», тот взорвался: «Судя по «информированности», подчеркнуто демонстрируемой корреспондентом, он знает (или думает, что знает) о моих соседях по даче больше, чем прилично знать постороннему человеку».
Впрочем, было это в 2000 году. Сегодня тема «других питерцев» приобрела общественную значимость, так как многие из них отныне «государственные люди», а не просто бизнесмены, свято хранящие неприкосновенность частной жизни.
У «Озера»
В 1996 году Владимир Путин вошел в состав учредителей дачного кооператива «Озеро» в Приозерском районе Ленинградской области. Другими учредителями были в основном бизнесмены, знакомые с ним с начала 90-х годов по совместным внешнеэкономическим проектам (напомним, Путин тогда возглавлял питерский комитет по внешним связям).
Четверо из восьми учредителей «Озера» некогда работали в одном из крупнейших питерских академических институтов – Физико-техническом институте имени Иоффе. В начале 90-х молодые замы его директора Жореса Алферова доктора физико-математических наук Владимир Ковальчук и Андрей Фурсенко предложили создать вокруг института кольцо инновационных компаний с задачей подготовки научных открытий к внедрению в реальную экономику. Однако Алферов не согласился на столь радикальную модернизацию института, после чего Фурсенко и Ковальчук покинули свои посты и организовали некоммерческий Центр передовых технологий и разработок, а затем Инженерно-технический центр на базе известного предприятия ВПК «Светлана». Позднее они же вместе с другими бывшими коллегами приняли активное участие в создании питерского банка «Россия».
Владимир Якунин (МПС) |
Правление банка возглавил бывший старший научный сотрудник института Виктор Мячин, а одним из членов совета директоров стал бывший офицер КГБ Владимир Якунин, руководивший в 80-е годы в институте иностранным отделом. Позднее Якунин возглавил филиал президентского контрольного управления в Петербурге (когда Владимир Путин возглавлял эту структуру в Москве), затем был заместителем министра транспорта, а ныне является первым замминистра путей сообщения, ответственным за реформу МПС. В СМИ его называют вероятным кандидатом на пост главы создающегося в ходе реформирования этой естественной монополии ОАО «Российские железные дороги».
Имена Ковальчука, Фурсенко, Мячина и Якунина значатся в числе учредителей кооператива «Озеро». Ещё один учредитель – брат Андрея Фурсенко Сергей, известный питерский продюсер. Кроме того, в число «кооператоров» вошел и упомянутый выше Владимир Смирнов – также в прошлом учёный (в 80-е годы защитил кандидатскую диссертацию), ставший к тому времени, о котором идёт речь, топ-менеджером Петербургской топливной компании. В совет директоров ПТК действительно входил относимый СМИ к «тамбовскому бизнес-сообществу» Барсуков-Кумарин, что и дало повод обвинять Смирнова в связях с преступным миром. Однако никаких объективных доказательств конкретных контактов с криминалом, похоже, не существует. Во всяком случае, никто не заявил о них официально. С бывшими физиками и с самим Путиным Смирнова связывало активное участие во внешнеэкономических проектах первой половины 90-х годов.
Ковальчук как-то сказал в интервью, что его внутренний принцип – сохранение системы отношений с людьми, с которыми он начинал дело. Такую систему бывшие физики сохраняют и поныне. Что особенно ценно, если учесть, что в «систему» входил и входит и действующий президент.
Кузница кадров
Таймураз Боллоев («Балтика») |
Вскоре после избрания Владимира Путина на пост президента в Петербурге открылся Центр стратегических разработок (ЦСР) «Северо-Запад». Одним из его учредителей был «большой» ЦСР Германа Грефа, однако новорождённая структура выходила за рамки простого филиала «центра реформ». Учредителями ЦСР «Северо-Запад» выступили также уже знакомый нам банк «Россия», оборонный ЦНИИ «Гранит» (один из акционеров «России»), пивоваренная компания «Балтика» Таймураза Боллоева, одного из немногих бизнесменов, званных на день рождения Путина в 2000 году, и ОАО «Телекоминвест», которым тогда руководил отставной офицер флота Александр Няго. Председателем правления фонда стал Ковальчук, экспертный совет возглавил Андрей Фурсенко, а попечительский совет – его отец, известный историк, академик РАН Александр Фурсенко. Кстати, в попечительский совет вошел целый ряд известных представителей «северо-западного» бизнеса – гендиректор «Северстали» Алексей Мордашов, гендиректор «Ленэнерго» Андрей Лихачев, гендиректор АО «Апатит» (собственником компании является «Роспром» Михаила Ходорковского) Сергей Федоров. Ответственным секретарем правления ЦСР стал Александр Дыбаль, в 90-е годы бывший гендиректором ГТРК «Петербург – пятый канал».
Основной задачей ЦСР стало определение направлений и разработка концепций развития Северо-Западного региона. Соответствующая доктрина родилась за полгода и была передана полпреду Виктору Черкесову, а также губернаторам. Говорят, первому она понравилась больше, чем вторым. Ведь эксперты Ковальчука пришли к заключению, что создание федеральных округов было правильным управленческим решением, в чем многие «регионалы» не уверены (свою негативную позицию по этому поводу публично высказывал, к примеру, Михаил Прусак). ЦСР и поныне считается интеллектуальной опорой Черкесова, хотя сами руководители фонда подчеркивают независимость своего учреждения от государства, в том числе от бюджетных средств. Это вполне вероятно: финансовый ресурс одного Боллоева позволяет обеспечить повседневное функционирование крупной структуры.
ЦСР до сих пор развивает идеи, заложенные в доктрине. Один из проектов посвящен трансформации системы расселения в регионе и предусматривает ставку на развитие городов. Обращает на себя внимание, что уже несколько членов экспертного совета продолжили успешную карьеру. Так, академик Александр Румянцев, возглавлявший на момент создания ЦСР Курчатовский институт, занял пост министра по атомной энергии. Бывший топ-менеджер Сбербанка Борис Юрлов (кстати, физик по первоначальной специальности, долгое время работавший в Обнинске) стал первым заместителем управделами президента, а в прошлом году переместился в кресло зампреда правления «Газпрома» по финансам.
Фурсенко-отец (академик РАН) |
Бывший сотрудник фонда Александр Дыбаль тоже перешел в «Газпром» и с января нынешнего года руководит компанией «Газпром-медиа», курирующей все медийные ресурсы газового монополиста (впрочем, связей с «Северо-Западом» он не рвет, оставаясь в числе попечителей фонда). Председатель экспертного совета Андрей Фурсенко, переехав в Москву в конце 2001 года, стал заместителем, а вскоре и первым заместителем министра промышленности, науки и технологий. А его отец, академик Фурсенко, вошел в состав наблюдательного совета телекомпании ТВС. Как мы помним, упомянутый совет был сформирован в рамках системы «сдержек и противовесов» и наличие такого «сдерживающего» органа стало условием возвращения Евгения Киселева и его команды на «шестую кнопку».
Похоже, что ЦСР становится «кадровым резервом» Кремля, что, кстати, опровергает представление о короткой «скамейке» путинской команды, которая якобы ограничивается бывшими сотрудниками КГБ и питерской мэрии.
Энергию атома – в «питерских» целях
«Другие питерцы», как и прочие группы, имеющие доступ к президенту, ведут активную кадровую экспансию, причём в первую очередь в высокотехнологичные сферы. Когда весной 2001 года Путин уволил главу Минатома Евгения Адамова, некоторые посчитали, что это реакция на крайне спорные законопроекты по ввозу на территорию России ядерных отходов, активно лоббируемые смещенным министром. Экологи публично критиковали их вредность. Атомщики утверждали, что без этих проектов отрасль не выживет. Однако реальная причина ухода Адамова в другом: масштабным «ядерно-отходным» проектом при нём должны были заняться представители ельцинской, «семейной» группы влияния. Но когда мавр сделал своё дело, результаты его трудов по «уламыванию» депутатов использовали другие.
Александр Няго (Государственный атомный холдинг ТВЭЛ) |
Как уже упоминалось, новый министр Румянцев – не только известный учёный, но и член экспертного совета ЦСР «Северо-Запад». Впрочем, это только одна из его многочисленных должностей, к тому же общественная. Но прошло лишь полгода, и президентом государственного атомного холдинга ТВЭЛ становится Александр Няго, член правления ЦСР. ТВЭЛ занимается выпуском тепловыделяющих элементов для АЭС и владеет пакетами акций ряда стратегических предприятий в Электростали, Глазове, Рыбинске, Новосибирске-110. До весны 2001 года активную борьбу за контроль над ТВЭЛ вели «семейные», которым удалось добиться отставки бессменного президента холдинга Виктора Коновалова, последнего главы союзного Минсредмаша. После отставки министра Адамова шансов у «Семьи» на этом направлении не осталось. Впрочем, Няго никогда в отрасли не работал (он занимался телекоммуникациями, в каковой сфере активно сотрудничал с ещё одним питерцем, нынешним министром связи Леонидом Рейманом), но его приход сотрудники холдинга восприняли позитивно. Ведь вице-президентом стал давно и хорошо знакомый им Коновалов.
Прошло ещё полгода. В январе 2002-го сменился гендиректор ОАО «Техснабэкспорт» – «смежника» ТВЭЛ и государственного экспортера ядерных материалов с годовым оборотом 1,5 миллиарда долларов. Этот пост занял Владимир Смирнов – тот самый, который руководил Петербургской топливной компанией и имеет дачу в кооперативе «Озеро». В 2000 году он переехал в Москву, где под началом управделами Владимира Кожина возглавлял ФГУП «Предприятие по поставкам продукции Управлению делами президента». Теперь же он от бумаги писчей и скрепок канцелярских перешел к куда более перспективным проектам – например, обслуживанию контракта «ВОУ-НОУ» по поставкам низкообогащенного урана для использования в качестве топлива для АЭС. Тем более что в том же, 2002 году правительство уполномочило «Техснабэкспорт» заниматься ещё и импортом – то есть заключать внешнеторговые сделки, связанные с ввозом в Россию, технологическим хранением и переработкой облученных тепловыделяющих сборок зарубежных ядерных реакторов. Именно тогда стало окончательно ясно, что именно «питерские» будут отвечать за реализацию программы имени бывшего министра Адамова.
Одно из достоинств «других питерцев» – способность генерировать идеи, которые нравятся президенту. К примеру, мечта Путина – преодоление зависимости российской экономики от колебания мировых нефтяных цен. Однако в течение последнего десятилетия шли только разговоры о структурной перестройке экономики. Эффект импортозамещения, вызвавший после августа 1998 года бурный расцвет пищевой отрасли, сейчас практически исчерпан. Вот тут и появился Андрей Фурсенко со своим инновационным проектом. В результате в федеральном бюджете была выделена отдельная строка «Финансирование научного сопровождения важнейших инновационных проектов государственного значения» стоимостью 1 миллиард 240 миллионов рублей. Вначале планировалось выделить 2 миллиарда, но депутаты настояли на увеличении финансирования традиционных научных фондов типа Российского фонда фундаментальных исследований.
Курирует проект, разумеется, сам первый замминистра Фурсенко. Его логика проста – лучше сосредоточить средства на реализации нескольких «прорывных» проектов, чем «размазывать» финансирование по тарелке. Как обычно в таких случаях, возникает вопрос о критериях отбора. По словам самого Фурсенко, в течение трёх лет каждый проект должен на каждый вложенный рубль дать пять и, кроме того, иметь приоритетное научное значение. К отбору проектов привлекли не только учёных, но и бизнес -Дерипаску, Евтушенкова, Мордашова, Кукеса и других. В результате в число инновационных проектов государственного значения попали разработка многоцелевых дизелей для отечественного автопрома (епархия Дерипаски) и исследования в области технологий производства моторного топлива (прямой интерес нефтяников). В то же время возглавили перечень программы, прямо не связанные с конкретными интересами российских олигархов, – разработка технологий огнезащитных материалов и нанотехнологии.
Не исключено, что если первые вложения покажут свою эффективность, в будущем бюджетное финансирование инноваций увеличится, а следовательно, и расширится аппаратное влияние Фурсенко. Впрочем, нынешний рост нефтяных цен приводит к дальнейшему увеличению роли ТЭК в экономике страны. Сильное же их падение может привести к урезанию ассигнований на амбициозные начинания. Поэтому остается надеяться, что пресловутые цены все же останутся на средне-приемлемом уровне, позволяющем мечтать о том времени, когда они не будут столь существенно влиять на экономику.
Надо сказать, что «другие питерцы» отличаются от выходцев из КГБ в путинском окружении не только наличием учёных степеней и бизнес-регалий. Многие из них принадлежат к бомонду «северной столицы», где смешались бизнесмены, интеллектуалы и деятели искусств. Недаром одним из попечителей ЦСР «Северо-Запад» является Валерий Гергиев.
Консулы и консультанты
Занятно, что именно Ковальчук возродил в Питере ещё досоветскую традицию, согласно которой респектабельные бизнесмены получали ранг почётных консулов зарубежных государств. В 1996 году он стал почётным консулом Таиланда, а спустя пять лет получил приставку «генеральный» и королевский орден. Тогда же в Петербурге с размахом прошли «Дни Таиланда», в рамках которых состоялись международный турнир по тайскому боксу, декада тайской кухни в ресторане «Борсалино» одной из самых престижных городских гостиниц «Англетер» и ряд других мероприятий. Вслед за Ковальчуком почётными консулами стали и братья Фурсенко. Андрей представлял в Петербурге Филиппины (этот пост приш-лось оставить после перехода на госслужбу). А Сергей осенью прошлого года приступил к исполнению обязанностей почётного консула Республики Бангладеш. Интерес «других питерцев» к азиатским государствам объясняется их сферой интересов – высокотехнологичные проекты. Интеллектуальный потенциал питерской науки, недостаточно востребованный и в России, и на Западе, они собираются использовать для сотрудничества с азиатами. Впрочем, похоже, что назначение бизнесменов почётными консулами стало модным в «северной столице» – так, один из главных спонсоров ЦСР «Северо-Запад» Таймураз Боллоев недавно стал представлять интересы Бразилии.
Что же касается Сергея Фурсенко, то, как упоминалось выше, он не только консул, но и продюсер, руководитель телевизионного объединения «Школа» и ООО «Мастерская Игоря Шадхана». Шадхан – одна из знаковых фигур в мире кинодокументалистики, автор первого фильма о Владимире Путине (впервые он взял интервью у будущего президента ещё в начале 90-х годов). Разумеется, он входит в число экспертов ЦСР «Северо-Запад». А сам Сергей Фурсенко сейчас работает над весьма амбициозным проектом. Это сериал «Тайны затонувших кораблей», который посвящен судам, нашедшим вечное пристанище на дне Балтийского моря. Министерство культуры уже предоставило проекту статус «Российского национального фильма», активное содействие его реализации оказывает управляемый «питерской» командой «Газпром».
«Питерский шарм» объективно делает «других питерцев» либералами – не в правозащитном, а в прагматичном смысле этого слова. За 90-е годы они поездили по миру, привыкли к западным стандартам жизни. «Для меня лично очень значимы слова президента о необходимости достижения прогресса страны только на базе свободы человека», – говорил академик Фурсенко на открытии ЦСР «Северо-Запад». Разумеется, делать из них неких бескорыстных «культуртрегеров» не стоит. Как всякие бизнесмены, «другие питерцы» ориентированы на успех и прибыль, экспансию в новые сферы влияния. Они просто успешные люди 90-х годов, сохранившие способность не только к переделу собственности или контроля над госструктурами, но и к реализации масштабных проектов. Остается посмотреть, чем обернутся эти проекты, получившие благословение президента.