Гексоген, которым Березовский в 1999 году взорвал дома в Москве, был похищен только в 2000

"Я коммунист и акционер дрожжевого завода"

Но Березовскому верю

Бывший директор НИИ "Росконверсцентр" Никита Чекулин, который стал главным действующим лицом на презентации фильма Бориса Березовского "Покушение на Россию", как оказалось, познакомился с беглым олигархом почти случайно. Но очень вовремя. Об этом он рассказал специальному корреспонденту “ГАЗЕТЫ”.

- Вы действительно были секретным агентом?
Такой факт имел место. Я был горд, потому что я был агентом, который старался помочь своей родине вскрыть преступления, связанные со взрывами в Москве и других городах.

— Почему вы настаиваете на причастности к взрывам ФСБ?
Я уточняю, что заявление моё касается только моего участия в этой деятельности как агента и только в 2000 году. У меня есть документы о поставках гексогена в 2000 году, а не в 1999 году, когда произошли эти взрывы. То есть можно говорить лишь об аналогии. Тогда была выстроена схема отгрузки гексогена, в том числе скрытая, которая не допускается по действующему законодательству. Сведения же, которые я сообщал в качестве секретного агента, естественно, не могут быть представлены. Они находятся в материалах оперативно-разыскного дела, которое осуществлял департамент "Т" ФСБ.

- А в сентябре 1999 года какую должность вы занимали?

Я ещё не работал в "Росконверсвзрывцентре". Туда я пришел в 2000 году, уже являясь секретным агентом ФСБ. 26 мая меня назначил и. о. директора министр образования Филиппов. Раньше я никакого отношения к взрывному делу не имел. До этого я работал во Внешторге за границей. Я сразу принял участие в ведомственной проверке деятельности "Росконверсвзрывцентра". Её результаты Филиппов направил в органы внутренних дел. Впоследствии он неоднократно обращался и в ФСБ, и в Генпрокуратуру, и в правительство, к Матвиенко, Клебанову, Устинову, Иванову. Ответа так и не получили.

- Вы обнаружили документы, указывающие на какие-то махинации с гексогеном?

Комиссией были изъяты документы, касающиеся деятельности "центра" в 1998--2000 годах. Мне пришлось столкнуться с таким эпизодом. Полковник Воробьёв из МЧС Тверской области, ссылаясь на контракт на поставку 1 тонны тротила, подписанный 29 декабря 1990 года, просил продлить срок действия доверенности на получение 1 тонны гексогена. Срок действия этой доверенности истек 27 мая 2000 года. Тротил и гексоген допускается только к боевому применению. Поэтому загадка — для чего МЧС потребовался гексоген.

- А для чего Минобразования был нужен "Росконверсвзрывцентр"?

Сочетание действительно нелепое, но в этом есть глубокий смысл. "Росконверсвзрывцентр" был образован по решению правительства РСФСР, и цель его — разработка научно-исследовательских методик по утилизации взрывчатых веществ. Эта организация, используя свой статус НИИ при Минобразования, получала бюджетные дотации. Но в своих отчетах налоговым органам центр полностью скрывал свою хозяйственную деятельность. По бухгалтерии проходили одни нули. При этом никто не контролировал движение взрывчатки. То есть мы имели идеальную схему, по которой взрывчатка уходила неизвестно куда и приходила неизвестно откуда. По документам получалось так: взрывчатка из войсковой части Х выгружалась на Большую Лубянку, 18, строение 3 (управление по Москве и Московской области). Куда дальше она девалась, было известно только одному человеку — директору "Росконверсвзрывцентра" Щукину. Это был его бизнес. Комиссия выявила существование 278 договоров на сумму 90 млн. рублей и 23 тысячи тонн взрывчатых веществ. Большая часть взрывчатки якобы предназначалась для горно-обогатительных комбинатов.

Но мне известно два эпизода, когда поставлялся чистый гексоген. Например, 22 мая институт направил Брянскому химзаводу письмо, в котором уведомил, что направляет доверенность на получение 5 тонн гексогеновых шашек.

Был заказан вагон для перевозки, но проверка показала, что гексоген они не получали. Куда он делся, неизвестно.

В общем, получается, что под вывеской Минобразования действовала фирма "Рога и копыта", полностью скрывающая весь хозяйственный оборот.

- То есть у вас нет прямых доказательств, что взрывы в Москве — дело рук ФСБ?

Я рассказываю только о схеме движения взрывчатки. Но у меня есть и другие сведения, которые я не могу сообщить по телефону. Но даже сам факт отказа ФСБ расследовать эти факты уже указывает на действия преступного характера.

- Каким образом вы вышли на Березовского?

Вначале я искренне не верил, что к терактам 1999 года могла быть причастна ФСБ. Но затем я поработал в "Росконверсвзрывцентре". Многое узнал.

Потом о гексогеновых делах стала говорить пресса. Затем я услышал, что Березовский собирается в феврале обнародовать эти материалы. Я выбрал момент и приехал в это время в Лондон ещё и по семейным обстоятельствам, в связи с болезнью моего ребёнка (его 11-летний сын болен эпилепсией. – “ГАЗЕТА”). И совершенно неожиданно для себя узнал, что готовится пресс-конференция. С Березовским я познакомился уже в Лондоне. Мы разных идеологических воззрений с этим человеком. Я по убеждениям коммунист. Но считаю: то, что он говорит, соответствует действительности. А факты, которые я представил, лишь подтверждают его версию.

- Вы не боитесь за безопасность свою и своей семьи?

Очень боюсь. Я приехал только с сыном. Все остальные остались в Москве. Здесь я за себя не беспокоюсь, понимая, что противоправные действия на территории Англии маловероятны.

- Вы встречались с представителями английских спецслужб?

Нет, я здесь ни с кем не встречался, кроме нотариуса, который заверил моё заявление.

- На что вы собираетесь жить в Лондоне?

У меня есть деньги на карточках. Я человек не богатый, но я акционер Московского дрожжевого завода, где был гендиректором. Это легко проверить.

- Убежища вы просить не собираетесь?

А от кого я должен бежать в России? От недобросовестных чиновников? Я долго жил за границей по работе, и самоцели остаться тут жить навсегда у меня нет. Хотя в Россию я возвращаться не тороплюсь.