Люстрация. "Кампания очищения"

© "Коммерсант-Власть", 11.09.2001, "Охота за призраками коммунизма"

Офицер, допрашивавший диссидента Вацлава Гавела, написал, что тот был вежлив, корректен и произвел хорошее впечатление. Вывод: «возможный кандидат на сотрудничество»

Остап Кармоди

Через десять лет после начала люстрации — «просвечивания» госслужащих на предмет наличия тёмного прошлого — Восточную Европу накрыла вторая волна разоблачений. Причина новой охоты на ведьм проста: за прошедшие годы подросла новая элита, энергично расчищающая себе место под солнцем.

Вежливость обходится дорого

На днях чешский парламент должен утвердить закон о полном открытии архивов бывшей службы госбезопасности Чехии StB. Закон о декоммунизации был принят в Чехословакии ещё в 1991 году. Проверку на благонадежность должны были пройти 140 тыс. человек — бывшие партийные функционеры, офицеры ГБ, сексоты. По закону на неё отводилось два месяца, но иногда люди ждали своей участи и по шесть месяцев, и по восемь. После этого им, как пациентам вендиспансера, выдавалась справка «StB-поло-жителен» или «StB-отрицателен». Уличенных в нежелательных контактах тут же увольняли из госструктур.

В 1996 году граждане Чехии получили право запрашивать свои досье. Воспользовались этим правом не только они. Раньше, чтобы свалить министров и других важных лиц, потенциальные претенденты на пост обвиняли их в коррупции. Но такие обвинения трудно доказать. Вялотекущие разбирательства длились месяцами. Теперь был найден другой, более эффективный метод.

Михал Грубы занял пост председателя Национального фонда собственности в июле 1998 года. До этого он год работал заместителем председателя фонда. И весь этот год за ним тянулся шлейф коррупционных обвинений. Журналисты продолжали копать, находя все новые и новые факты, но снять Грубы удалось только в сентябре 1999-го. Его пост занял Ян Сиес, давно выражавший желание сменить Грубы. Разумеется, тут же начали копать и под него. Причём противники Сиеса оказались умнее. Началось, конечно, с обвинений в коррупции — менее убедительных, чем те, что предъявлялись Грубы. Но на этот раз они были подкреплены заявлениями о том, что Сиес подделал люстрационную справку. И новый председатель продержался в фонде не два с лишним года, как Грубы, а всего пять месяцев.

Таким же образом лишился поста и ещё один председатель фонда — Роман Ческа, и многие другие известные политики и бизнесмены. Кто-то даже нашел документ о том, что Вацлав Гавел ответил на вопросы офицера спецслужб. Это был обычный неофициальный допрос. Гавел ни на кого не донес, никого не сдал. К несчастью, офицер, допрашивавший диссидента, написал, что Гавел был вежлив, корректен и произвел хорошее впечатление. Вывод: «возможный кандидат на сотрудничество». Дальше отношения между Гавелом и госбезопасностью развивались совсем в другом ключе, но через много лет президенту пришлось оправдываться перед прессой за эту вежливость.

Разумеется, дело не ограничивается политиками и бизнесменами. Таким способом сводят счеты между собой журналисты и деятели культуры — те, к кому, как предполагалось, люстрация не будет иметь никакого отношения. Кажется, что, раз начавшись, «кампания очищения» остановится только тогда, когда умрет последний живой свидетель восточноевропейского социализма. Да и тогда, возможно, не кончится — недавно известному чешскому политику-либералу Карелу Кунлу пришлось оправдываться за то, что с госбезопасностью сотрудничали его отец и тесть.

Как согнуть «железного человека»

Порочащие документы нашлись не только на Гавела, но и на другого легендарного диссидента — Леха Валенсу. И если Гавел и Валенса из этих скандалов выходят чистыми — слишком надежна их политическая репутация,— то люди рангом пониже оставляют свои посты, даже если обвинения в их адрес бездоказательны. Их вынуждают к этому коллеги по партии, чтобы сохранить чистым свой имидж. Но имидж сохранить не удается: следом находится компромат и на борцов за чистоту рядов.

В Польше, как и в Чехии, власть мирно перешла от коммунистов к оппозиции — «Солидарности». Казалось бы, они управляли страной весьма неплохо — в первой половине 1990-х Польша была примером для соседей и по своему внутреннему спокойствию, и по темпам экономического развития. Но к середине 1990-х подросла целая когорта молодых, честолюбивых политиков. К несчастью, все посты были заняты бывшими членами «Солидарности», «людьми из железа» с безупречной репутацией. Места наверху не было. И новые политики через восемь лет после смены власти стали призывать к люстрации под предлогом декоммунизации. В 1997 году, несмотря на противодействие Валенсы, был принят закон «О проверке политической благонадежности» — название из репертуара УПК СССР, а то и вовсе Третьего рейха. Этим законом, как и у соседей, открывался доступ граждан к своим досье, а также учреждалась комиссия общественного доверия.

Хоть Польша и католическая страна, закон получился вполне протестантским. Все желающие поступить на госслужбу и даже кандидаты в парламент, сотрудничавшие с коммунистическими спецслужбами, должны были покаяться публично — заявить на себя в комиссию. Тем, кто сделал это, прощалось все. Тем, кто, по мнению властей, пытался скрыть своё прошлое, приходилось увольняться с работы. Данные о них публиковались.

Доносы не заставили себя ждать. Пришлось подать в отставку Янушу Тома-шевскому, вице-премьеру Польши. Тома-шевский был известным диссидентом, никакой вменяемый человек не мог заподозрить его в связях с ГБ. Но один ничем не подтвержденный донос о том, что он был сексотом,— и коллеги по партии, решив перестраховаться, вынудили Томашевского уйти. Сенатор и мэр Щецина Марьян Юрчек, ещё один лидер польского подполья, также отстранен от своих должностей — информации, что он подписал под нажимом гэбэшников какой-то документ, оказалось достаточно, чтобы перечеркнуть все его былые заслуги. С трудом удалось оправдаться всеми уважаемому ученому и политику Веславу Кшановскому, отсидевшему срок за антикоммунистическую деятельность.

В сотрудничестве с польскими спецслужбами обвинили не только бывшего антикоммуниста Валенсу, но и действующего президента — бывшего коммуниста Квасьневского. Оба скандала закончились ничем, если не считать нескольких быстрых журналистских карьер и пережитого обвиненными стресса.

Архивы «Штази» открыты только с Востока

Если чехам и полякам остается утешать себя тем, что пострадать может каждый, то восточные немцы находятся в положении проигравших войну. Заполняя в анкете пункт «Место рождения», они чувствуют себя примерно так, как советские граждане, отвечавшие на вопрос о пребывании родственников на оккупированной территории. Любой восточный немец — потенциальный кандидат на проверку. По закону о документации «Штази» (спецслужба ГДР) граждане Восточной Германии получили доступ к своим досье. Но этим дело не ограничилось. В договор об объединении Германий был включен пункт о том, что служащие госструктур и судьи должны повторно подать заявления о приёме на работу. Все архивы были переданы так называемой комиссии Гаука — по имени бывшего диссидента, которому доверили управлять доступом к документам. Госорганы получили право запрашивать из архива информацию о каждом новом соискателе места. Если отыскивалась информация, что претендент на должность сотрудничал с секретной службой, его увольняли.

Мотивация людей при этом, разумеется, в расчет не принималась. Как говорит Гаук, «многие были убеждены, что они просто беседуют с офицером „Штази". Ведь в самом этом контакте вроде бы ничего плохого не было!» Однако и такие беседы протоколировались и подшивались к делу. Мало того, хотя за архивами и планировался строгий надзор, некоторые списки агентов все же появились в прессе. Начались увольнения из частных компаний и публичная травля. И этот процесс судами уже не контролировался.

Власти ФРГ без колебаний использовали архивы «Штази» для выявления тёмных делишек политиков с той стороны железного занавеса, например популярного на Востоке лидера ПДС (перестроившейся компартии) Грегора Гизи. А когда разразился скандал вокруг Гёльмута Коля, незаконно, как выяснилось, финансировавшего свою партию, подход резко изменился. Идея поднять для выяснения истины архивы «Штази», имевшей на Коля обширное досье, встретила неожиданное сопротивление. Почти весь политический истеблишмент ФРГ выступил резко против, даже вечные противники Коля — социал-демократы. За, кроме восточных немцев, были только молодые коллеги Коля по ХДС, увидевшие в этом свой шанс сместить всю старую верхушку партии.

В порочащих связях не замечены

Впрочем, обвинения в сотрудничестве со спецслужбами страшны далеко не для всех восточноевропейских политиков. В наименьшей опасности оказались коммунисты, среди функционеров которых достаточно бывших сотрудников спецслужб. Про них и так все известно, на их избирателя такой компромат не действует. В результате бывшие штатные сотрудники ГБ и партийные боссы живут относительно спокойно. А демократы старательно поливают друг друга грязью. Неудивительно, что молодых чешских правых, предложивших полностью открыть архивы StB, активно поддержала фракция коммунистов.

Так что, как это ни парадоксально, люстрация, задумывавшаяся как инструмент очищения от коммунизма, сегодня работает на коммунистов. В Восточной Германии набирает популярность ПДС, в Польше к власти пришли бывшие коммунисты, в чешском парламенте, несмотря на жесткие люстрации, у коммунистов 12%. А в Венгрии, где люстрации были заблокированы конституционным судом, коммунистов в парламенте нет.

Бывшего коммуниста, а ныне президента Польши Александра Квасьневского чем только не крыли — и звездой, и серпом, и молотом, и разными словами (на фото слева «wracam» значит «я возвращаюсь», на фото справа все понятно и так), а его не только не уволили, но и избрали на второй срок