Один из самых знаменитых фрагментов поэмы «Цыганы» - так называемая Сцена у люльки, где Земфира, причиняя нестерпимую боль мужу («Алеко внемлет и бледнеет»), поёт свою, ставшую знаменитой песню:

Старый муж, грозный муж,

Режь меня, жги меня:

Я тверда; не боюсь

Ни ножа, ни огня.

Вот на этой песне хочется остановиться. Старик-цыган заметит:

Так, помню, помню — песня эта

Во время наше сложена,

Уже давно в забаву света

Поётся меж людей она

И в основу её легла действительно народная песня.

Первое, что считаю необходимым сказать, - «Песня Земфмры» была опубликована почти на два года раньше всей поэмы, в конце ноября 1825 года, в журнале «Московский телеграф», и в том же номере журнала (на первой странице) был напечатан её «напев» с примечанием издателя, сохранившего точную формулировку Пушкина: «Прилагаем ноты дикого напева сей песни, слышанного самим поэтом в Бессарабии». Эта публикация имела свою историю.

Кишинёвский приятель Пушкина В.П.Горчаков в конце 1840-х годов приготовил к печати «Выдержки из дневника об А.С.Пушкине» (как явствует из заглавия, пользовался он материалами своего дневника, а потому точность его воспоминаний достаточно высоко оценивается пушкинистами). Среди прочего Горчаков рассказывает, что он с Пушкиным были постоянными посетителями гостеприимного дома местного богача Е.К.Варфоломея, где знакомились не только с местными блюдами, но и с игрой домашних музыкантов Варфоломея, которые были «из цыган». В один из вечеров, по воспоминаниям Горчакова, «Пушкина занимала известная молдавская песня "Тю юбески питимасура", и еще с большим вниманием прислушивался он к другой песне — "Ардема — фриде — ма", с которою, уже в то время, он породнил нас своим дивным подражанием, составив из нее известную песню в поэме "Цыганы", именно: "Жги меня, режь меня... " и проч.»

М.Ю.Виельгорский в 1824 году, самым первым, написал на эти слова романс, имевший большой успех, и в начале сентября 1825 года П.А.Вяземский сообщит Пушкину: «Вьельгорский сделал прекрасную музыку на твой: "Режь меня! Жги меня!" Я её ещё не слыхал».

Во второй половине сентября, в ответном письме из Михайловского, Пушкин напишет: «Радуюсь, однако, участи моей песни "Режь меня". Это очень близкий перевод, посылаю тебе дикий напев подлинника. Покажи это Вьельгорскому — кажется, мотив чрезвычайно счастливый». А ещё к письму был приложен листок с нотами (всё той же песни «Старый муж, грозный муж...») с надписью на обороте: «Не потеряй этих нот, если не будут они гравированы, покажи это Верстовскому».

А.Н.Верстовский, слегка подправив запись, создал свой романс, наверное, самый известный из музыкальных переложений песни (по крайней мере, я, услышав его ещё в детстве в исполнении Н.А.Обуховой, все остальные воспринимаю с трудом). А вообще романсов на эти стихи создано множество (музыковеды насчитывают около двух десятков, интересно, что среди авторов их была и Полина Виардо), и надо учесть ещё и оперы С.В.Рахманинова и – её практически никто не знает, но она была написана! – Р.Леонкавалло).

Но и на этом приключения «Песни Земфиры» не заканчиваются.

Наверное, нет ни одного человека, который не знал бы оперы Ж.Бизе «Кармен». Но кроме всем известных арий, есть в этой опере и такой фрагмент. Арестованная за драку на фабрике Кармен, которой грозит тюремное заключение, будет дерзко напевать (привожу, естественно, русский перевод): «Тра ля ля ля ля ля ля ля, режь меня! Жги меня! Не боюсь ничего!.. Тра ля ля ля ля ля ля ля, есть другой у меня, обожаю его!»

Всем ли известно, что это не вольность русских переводчиков либретто? Слова для этого распева взяты именно из пушкинских «Цыган», и получился очень интересный круговорот. П.Мериме, автор новеллы «Кармен», как известно, очень высоко ценил творчество Пушкина и писал о «Цыганах»: «Я не знаю произведения более стройного, если только этим можно воспользоваться для похвалы: из этой поэмы нельзя выкинуть ни одного стиха и ни одного слова, каждое из них имеет своё место и своё назначение, и тем не менее, всё дышит совершенной простотой и естественностью; искусство проявляется в полном отсутствии всяких украшений». А в 1852 году он перевёл «Цыган» на французский язык. Так как Мериме не был поэтом, то и перевод стал прозаическим, и именно из этого перевода либреттисты позаимствовали слова для дерзкого ответа Кармен Цуниге…

Художник Ю.В.Иванов сделал иллюстрацию-заставку к пушкинской поэме. Но только ли мне видятся здесь ещё и герои «Кармен» Мериме (или Бизе)?

Интересно, что в поэме Пушкина песня о старом муже (а уж цыганская она или молдавская, каждый, наверное, решит по-своему) станет своего рода знаком, что любви пришёл конец. Отец Земфиры расскажет:

Кочуя на степях Кагула,

Её, бывало, в зимню ночь

Моя певала Мариула,

Перед огнём качая дочь.

И мы помним, что именно «близ Кагульских вод» встретится им тот «чуждый табор», с которым уйдёт Мариула. А Земфира, распевающая:

Ненавижу тебя,

Презираю тебя;

Я другого люблю,

Умираю любя, - дерзко заявит мужу:

Ты сердиться волен,

Я песню про тебя пою.

При этом, думаю, не лишним будет напомнить, что ни тот, ни другой муж никак не может считаться старым: Алеко два года назад был назван «юношей», старик же вспомнит:

Я молод был; моя душа

В то время радостно кипела;

И ни одна в кудрях моих

Ещё сединка не белела.

Но несмотря на это несовпадение песни с жизнью (муж в песне на самом деле стар, это будет подчёркнуто: «Как смеялись тогда мы твоей седине!»), она ясно показывает, что былой любви не вернуть…

****************

Вот так Кот, увлёкшись историей цыганской песни, размяукался и до самой Земфиры так и не добрался. До следующего раза!

Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале

Навигатор по всему каналу здесь

«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь